Шанс, в котором нет правил [черновик] - Ольга Чигиринская

— Нет. И даже не здравохрана. А ваш наниматель.

— И ты нам сейчас будешь рассказывать, что если мы поможем тебе бежать — то твой начальник нас спасет, да?

Олег пожал плечами.

— Вас никто спасет. Если даже хозяин вас отпустит… ну, случится с ним припадок и вы сможете от него убежать, к примеру… То люди Коваленко… они вас даже не в подвал Цитадели отправят. А в виварий. Вирусы и бактерии на вас испытывать. А наши за вас с ними ссориться не станут. Даже если вы знаете что-то полезное, не станут. Тем более, что у нас сейчас со здравохраной мир и благолепие. Они вас сами выпотрошат и честно поделятся.

О. Заработало. Они решили, что он подался. Набивает себе цену, намекает на побег — значит, слабеет.

— Так говоришь, номера счетов — фейк?

— Я не сказал, что фейк. Сказал, что вы никак не прове… аоооооо-уууу-ввввв…

Жало паяльника в плечо — это было уже серьезно…

Ну дураки, дураки, а… передержали. Теперь он еще пару минут вообще никакой боли чувствовать не будет — за этой. Белый такой взрыв перед глазами, адреналин, наверное.

Второй тычок — на этот раз в бедро. Олег понял, что он ошибался. Ой, как он ошибался.

Он даже сам не слышал, орал или нет.

Удивительные сдвиги восприятия… Слух изменил — но разбитый нос как-то чувствовал запахи.

Шашлык. От меня пахнет шашлыком…

Да, старшие были правы… нельзя, нельзя останавливаться… иначе начинаешь думать о том, что будет если ткнут еще, когда ткнут еще, куда ткнут еще… И о том, как это прекратить. Что сделать, чтобы это прекратить. Что отдать, в чем уступить…

— Какой из номеров фейк? — спросил лаборант.

— Тре… третий и п…пятый. Только это не совсем фейк…

— Что с ними не так?

— При попытке зайти и что-то снять идет сигнал тревоги.

— А на всех остальных не идет?

— Нет.

— Проверь.

Проверять они стали не номера, а опять Олега. Как раньше. Дермис, эпидермис, эпиорнис, гнусная вымершая птица… вымерла и теперь ей плевать.

Что-то он им сказал такое в конце концов. Или чего-то не сказал — стало очень трудно соображать, когда боль через правый глаз ворвалась прямо в голову и заметалась там, будто бражник, влетевший в бумажный китайский фонарь. Билась, обламывая крылья о навощенные бумажные стены, гулкие, как бубен… Билась, билась — сейчас она ворвется в самый центр, в пламя, вспыхнет — и погаснет… вместе с ним… вот кретины… они про болевой шок не слышали?

Он снова потерял сознание. Очнулся. Надо же. А про хачапури, которые они ели с милой соседкой по купе еще перед пирожками, он совсем и забыл… И просто даже удивительно, что они вышли через рот. По идее, они были съедены так давно, что…

— Ну вот… — проговорил чей-то третий, совсем уже чужой голос, отводя Олегу волосы со лба. — Уже мы и пришли в себя. Уже нас даже больше не тошнит, вот мы сейчас еще вымоемся чисто-чисто…

Входящей в вену иглы он даже не почувствовал — и как закручивали жгут, тоже. Почувствовал, как отпускали.

— Сейчас тебе станет легче, — широкая теплая ладонь похлопала по щеке. Олег попробовал сфокусировать глаза — но не мог рассмотреть лица того, кто с ним говорил. Какой-то розовый блин. И галстук — синий, в золотую полоску… Модный такой… А легче и правда станет, неопент — еще и анальгетик. И голос у специалиста такой ласковый, просто как за ушами почесали.

— Доктор, — сказал Олег, — как же вас угораздило так влипнуть?

— Хороший мальчик, — сказал доктор. — Необычный мальчик. Пойдите-ка, друзья мои, постерегите там, наверху.

А это уже всерьез началось, если им ответы слушать нельзя. Этот радужный не только по допросам, значит, специалист…

Гараж ходил ходуном, стены только что не текли, из-за края все время наползали какие-то цветные пятна. В Училище неопент такого с ним не делал… так может это и не неопент вовсе. Или это он так сочетается с гадостью, что ему в поезде дали? И с адреналином…

Зато почему-то сфокусировалось лицо визави. Действительно, круглое, как блин, и даже слегка ноздреватое — но в целом оно производило приятное впечатление. Чуть раскосые карие глаза, седоватые волосы — каким-то квадратным «ежиком»…

— Скажи мне, Олег, — мягко проговорил визави. — А что ты знаешь о группе «Тэнчу»? Ты вообще о ней слышал?

— Конечно слышал, — радостно сказал Олег. Это же здорово, когда ты можешь помочь приятному человеку. — Кто ж о ней не слышал-то?

…Он висел в воздухе, но не просто так, а дома, в коридоре, ведущем на кухню. Вообще-то в реальности такого коридора не было, а был совсем другой, но этот все равно был настоящим, даже лучше. Олег висел в воздухе — книжный шкаф справа, книжный шкаф слева — и когда ему было нужно что-то вспомнить, с полки выплывала книга, сама открывалась на нужной странице, и Олег читал ответ. Он мог читать до бесконечности, если другой запрос не разворачивал его к другой полке. Он не успевал увидеть, что случается с книгой, которую он перестал читать. Наверное, они как-то возвращаются на место — во всяком случае, рядом с ним всегда болталась только одна.

Габриэлян называл этот метод «дворцом памяти» — только в эпоху Возрождения им пользовались, чтобы сохранять настоящие воспоминания, а дома — немножко для другого.

При слове «Тэнчу» книги просто посыпались, открываясь на нужных страницах, на нужных статьях. Олег был почти благодарен — только медлил, не зная, с чего начать.

— Что ты знаешь о человеке, который убил господина Ильинского? Екатеринбургского смотрящего?

— А кто его убил? — Олег завис. Его тогда еще не было в группе, и информация о екатеринбургском деле у него была фрагментарной.

— Я думаю, что убил его либо Эней, либо Трюкач. Ты знаешь Энея? Трюкача?

— Эней Рим основал… и он парубок моторный. Парубок — это «холостяк», знаете? Bachelor. То есть, бакалавр. А еще у него с каллиграфией плохо.

— С каллиграфией?

— Ну да. Вы его каракули видали хоть раз? Обязательно или левая часть знака несоразмерна правой, или верхняя — нижней… Ну какая у них там в Трое каллиграфия? Смех один.

Лицо у человека в полосатом галстуке не меняется… но скулы все же ведет, кожа натянулась — расстроился?

— Действительно, довольно странно ждать от троянца владения каллиграфией, — добродушно улыбнулся мужичок. — Но вот мечом он умеет владеть, верно?

— Он, кажется, всем умеет, — вздохнул Олег, осознавая горько всю степень своей отдаленности от такого совершенства. — Всем, что стреляет, колет, рубит, режет. Бой барабанный, крики, скрежет… Гром пушек, топот, ржанье, стон…

Визави ударил его по щеке. Не со зла, а чтобы привести в чувство. Спасибо. Увлекся…

— Ничего, — покладисто сказал «доктор», вытирая что-то с ладони. Наверное, кровь и остатки стекловидного тела. Бедный. Мало того, что убили — так теперь и со мной возиться…

— И давно ваша группа поддерживает с ним контакт?

— Да где-то с год. Меня еще не было…

Удивился. Он, что, думал, я не отвечу? После екатеринбургского дела, когда каллиграфия эта кривая на полмира засветилась, причем по личной просьбе Габриэляна?

— А как они вышли друг на друга?

— Шишли-мышли-вышли вон… — Олег хотел сказать еще что-то, но визави схватил его за плечо и жестко встряхнул.

— Не отвлекайся, Олеженька. Как. Габриэлян. Впервые. Столкнулся. С группой «Тэнчу».

Как-то интересно он произносит «Тэнчу»… Почти как «Тяньчу»… Тянем-потянем, вытянуть не мо…

— Мышка за внучку, жучка за мясо… — книги висят перед лицом, качаются, пять версий, все разные, какую гостю пожаловать?

— Где это было?! — громыхнул «блин». — Когда?

— Когда тундра надела… — пропел Олег, — свой зеленый наряд.

— Место. Место и время. Сосредоточься, мальчик. Давай.

— Москва, — Олег устыдился того, что так долго морочил голову такому замечательному человеку. — «Морена»…

— Какая «Морена»?

— Ну «Морена»… не через у, а через о. — пояснил Олег. — Мурена тоже хорошо, но она рыба, а не богиня.

— Это какое-то место в Москве? Гостиница, ресторан, клуб?

— Это клуб. Был. Но сплыл.

— Как сплыл?

— В канализацию. Down the drain. Я не знаю, кто там кого сделал, честно. Кого-то наши, кого-то фукучё…

— Кто-кто?

— Фукуто, — Олег прыснул. — В пальто. То есть, фукучо. В пальчо. Буквально в переводе с японского — второй и длинный. Смешно, правда? Только он не длинный. Он среднего роста. Плечистый и крепкий. Ходит он в белой футболке и кепке. Знак ГТО на груди у него. Больше не знают о нем ничего…

Наверное, от последнего визави просто обалдел. Олег сам обалдел. Из каких дебрей габриэляновской библиотеки выплыло это четверостишие и как оно оказалось развернуто перед Олегом, если тот и названия книги-то не помнил, и заглянул-то в нее один раз и случайно…

А-а… это потому что ищут. Это оно с того начиналось. Пожарные ищут, милиция, все ищут и не могут найти. Вот и доктору в галстуке понадобился. А зачем?